Аркадий Пинчук, опубликовано «Санкт-Петербургские Ведомости», 18 марта 2000 г.

С кем бы какая беда ни случилась, что бы в барокомплексе ни произошло, на помощь извне рассчитывать нельзя. На весь цикл декомпрессии, на все 28 дней экипаж отрезан от мира. И чтобы выстоять, надо обладать человеческими качествами самой высокой пробы. Как у того благородного металла, из которого отлита Звезда Героя России, полученная капитаном первого ранга Анатолием Храмовым за проявленное мужество.

Он достаточно ясно понимал, на что идет. И так же отчетливо представлял возможные опасности, последствия. Потому своим домашним впервые за много лет сказал неправду: уезжаю в командировку, вернусь через два месяца. Хотя полной уверенности, что вернется, у него не было.

Провожали Анатолия Храмова и его товарищей, как в космос. Многое, что предстояло сделать экипажу, сопровождалось словом «впервые». 500 метров. Две недели акванавты жили и работали на этой глубине, испытывая новые образцы водолазных глубоководных снаряжений, возможности человека. Субъективные ощущения и оценки должны были впоследствии стать объективными результатами эксперимента, который по степени сложности, опасности, ценности полученных данных сегодня заслуженно называют подвигом. Это, как говорится, момент истины. Путь же к нему был тернист и долог.

Начался этот путь в те годы, когда он впервые пришел в Ленинградский Дворец Пионеров на занятия юношеского клуба космонавтики. Продолжился в знаменитой Дзержинке, где любознательному курсанту порекомендовали перейти на обучение по вновь открытой специальности – аварийно-спасательной, водолазной. Окончательно определился во время службы на Северном флоте.

В конце 80-х Храмова направили в 40-й НИИ аварийно-спасательного дела, водолазных и глубоководных работ. Этот институт со дня своего рождения занимался вопросами поисково-спасательного обеспечения ВМФ. Здесь разрабатывались технологии и техника помощи аварийны кораблям, тушения пожаров, откачки воды в больших объемах, снятие с мелей и подъем затонувших кораблей, буксировка, спасение личного состава. В том числе из подводных лодок, лежащих на грунте.

Первые образцы глубоководного снаряжения были созданы еще в годы Великой Отечественной. А в первые послевоенные годы уже состоялся спуск водолаза в этом снаряжении на глубины до 300 метров. Эксперименты по длительному пребыванию на глубине от 100 до 300 метров состоялась уже в конце 70-х на советских спасательных подлодках, лабораториях.

Опыт, наработанный 40-м НИИ, Военно-медицинской Академией, Институтом Сеченова позволили осуществить спуск на глубину 400 метров. Институтом был спроектирован барокомплекс, позволяющий провести эксперимент в лабораторных условиях, максимально приближенным к реальным, но без спуска в морские глубины. Уникальное техническое сооружение было признано экспертами готовым к взятию нового гипербарического рекорда. Задержка была за малым – подобрать и подготовить экипаж. И, самое главное, его командира. Человека, имеющего не только опыт и знания водолазного специалиста, но и обладающего аналитическим мышлением и способностью принимать неординарные решения. К тому же, наделенного природой безукоризненным здоровьем.

Выбор пал на капитана третьего ранга Анатолия Храмова. В экипаж вошли военные врачи-спецфизиологи Александр Бойцов и Андрей Неустроев, водолазы-испытатели Виктор Разумович, Владимир Незнаев, Александр Мажаренко. Все прошли специальный теоретический курс, углубленное медицинское обследование, все добровольно согласились на участие в эксперименте.

Водолазное дело всегда было опасным. На каждые 10 метров погружения прибавляют один килограмм избыточного давления на каждый квадратный сантиметр нашего тела. На освоенных глубинах в 150 метров, чтобы уравнять давление снаружи, в скафандр водолаза или в рабочую камеру нагнетается специальная газовая смесь. Только при этом условии водолаз способен некоторое время работать в чуждой для человеческого организма среде. Если он пробудет на такой глубине 60 минут, подъем на поверхность займет 50 часов. Это так называемый этап декомпрессии, когда происходит освобождение крови и тканей организма от инертных газов, а тела от избыточного давления. Быстрее нельзя – такова физиология. Если подъем ускорить следует декомпрессионная болезнь (сохраняющееся внутри давление рвется наружу, травмируя сосуды и ткани).

Час работы под водой и двое суток декомпрессии – труд малопроизводительный. На глубинах до 400 метров время подъема водолаза уже требует десятков суток. Перед экипажем ставилась задача: выяснить, нельзя ли увеличить время подводных работ до двух-трех недель и ограничиться при этом одноразовым подъемом на поверхность. «Выяснить» – это значит, на ком-то проверить возможность существования на 400-метровой глубине и определить оптимальные параметры обитания.

Они пробыли в барокомплексе ровно месяц. До них еще никому в мире не удавалось так долго работать в чуждой человеческому организму среде. В течение нескольких лет акванавты находились под пристальным наблюдением врачей-спецфизиологов. Существовало устойчивое мнение, что такое насилие над организмом не может пройти бесследно. Если не сиюминутные, то отдаленные последствия обязательно пожалуют…

Но многолетние наблюдения показали: организм восстанавливается, человек живет полноценной жизнью!

А в планах военно-морского Флота и института уже стоял просто фантастический рубеж – полкилометра глубины! К такому эксперименту, конечно же, велась подготовка чрезвычайно ответственно. По особым методикам тренировались экипажи. Основной и дублирующий.

Храмов не был убежден, что именно ему доверят руководство экспериментальной группой, однако, занимаясь с водолазами глубоководниками, готовился и сам. Он, может быть, лучше других знал, насколько этот эксперимент будет сложнее и опаснее предыдущего, но желание заглянуть в неведомое было сильнее извечного стремления человека к самосохранению. И когда последовало предложение возглавить группу в новом эксперименте, согласился без колебаний…

«Дом» акванавтов – это прочный стальной цилиндр диаметром около трех и длиной около двенадцати метров. В этом крошечном мире имеется отсек для исследований, кубрик, санитарный блок с душем и туалетом, шлюзовые камеры, через которые передается пища и медицинские препараты, и еще гидрокамера с морской водой, в которой испытывается водолазное снаряжение. Избыточное давление на глубине 500 метров составляет 50 атмосфер. Плотность воздуха такова, что носом его вдыхать невозможно – ноздри мгновенно слипаются. Здесь гаснут звуки, исчезают запахи, пропадает вкус пищи, Если развернуть газету и отпустить ее, бумажный лист несколько секунд висит в воздухе и только затем короткими колебаниями начинает опускаться к полу.

В обычных условиях мы спокойно переносим перепад температур от минус 20-ти до плюс 30-ти градусов. Здесь в гидрокомпрессионной камере, нормальной считается температура +31°. Допускаемое колебание не больше полградуса. На градус больше и уже невыносимая жара, на градус меньше – человек замерзает, словно его нагишом выбросили на снег. А потому техника, созданная для обеспечения таких экспериментов, должна быть уникальной по надежности. Микронная трещинка в корпусе или стекле иллюминатора может обернуться мощным взрывом.

500 метров. Две недели акванавты жили и работали на этой глубине, испытывая новые образцы водолазных глубоководных снаряжений, возможности и работоспособность человека. Потом был долгожданный миг возвращения. Букеты цветов, объятия, нескрываемая радость тех, кто не смыкая глаз, нес вахту у механизмов барокомплекса, руководителей эксперимента. Был настоящий обвал всех земных запахов – от мела на потолке лаборатории до маникюрного лака. Было удивительное возвращение нормального голоса, вкуса, желания дышать полной грудью, смеяться, работать и жить.

- Что было самым трудным в этом эксперименте ? - спросил я Анатолия Храмова.

- Принуждать себя к действию, - сказал он после некоторой паузы. – Заставлять себя умываться, глотать безвкусную пищу, крутить педали велоэргометра, сдавать на анализ венозную кровь. Она там настолько густая, что теряет текучесть. Как кетчуп… Трудно думать, трудно засыпать и просыпаться, трудно считать дни. За первую неделю каждый из нас потерял от 10-ти до 20-ти килограммов веса. Были дни, когда я запрашивал у руководителя эксперимента дополнительное время на отдых. Трудно отдавать команды, потому, что произносимые тобою слова не могут преодолеть плотность атмосферы и доходят до слуха в виде причудливого щебетания. Трудно передвигаться и даже жестикулировать, потому что давление буквально выкручивает суставы. Только титаническим усилием можно превозмочь острую боль в мышцах.

И если команда иногда могла позволить себе расслабиться и отвлечься, командир этой роскоши был лишен. Ответственность за эксперимент за выполнение программы за безопасность экипажа давила на плечи дополнительными килограммами.

Читайте интервью с Анатолием Храмовым от 13.08.01 на нашем сайте.