Интервью с акванавтом Анатолием Храмовым

Елена Маркушина, 13 августа 2001 года.

Храмов Анатолий Геннадиевич. Акванавт. Родился 15 октября 1958 года. Закончил Высшее Военно-морское Ордена Ленина Инженерное Училище имени Дзержинского. Капитан Первого ранга. За проявленное мужество во время сложнейшего глубоководного эксперимента удостоен звания Герой России.

А.Х. – Анатолий Храмов (Wiki); Е.М. – Елена Маркушина.

А.Х. На моем примере вполне можно неисповедимость путей господних иллюстрировать. Я ведь хотел космонавтом стать, а не акванавтом. Когда я заявил своим родителям, что после окончания школы хочу поступить в Качинское летное училище, мама на меня глубоко обиделась и сказала : «Я тебя не узнаю. В школе ты всегда отличался, делал все не так, как все и я с этим смирилась. Но почему бы тебе тогда и в космонавты пойти иной, чем другие, дорогой. Я слышала, что один из нынешних космонавтов в прошлом моряк». А дело в том, что у нас в семье и дед, и дядя, и отец - моряки. Я так, поразмыслил и решил: пойду-ка этим путем - вообще шикарно будет: и традицию семейную не нарушу, и в космонавты попаду.

А.Х. Был подвох. Они панически не хотели отпускать меня в авиацию. Как-то спокойнее им в лоне семейной традиции было находиться. Уже учась на первом курсе училища, я продолжал навещать Юношеский клуб космонавтики, который окончил в школьные годы. В один из вечеров там состоялась встреча с космонавтом Гречко. Все задавали вопросы и когда до меня дошла очередь я спросил: «Говорят, что среди космонавтов есть один из моряков. Берете еще?». Он говорит: «На честный, искренний вопрос должен ответить также честно. К сожалению, пока не было методики отбора в отряд космонавтов, не знали где готовят лучше, то брали из всех родов войск. А теперь все».

К слову, чем отличается космонавт от астронавта, знаешь? Космонавты приземляются, а астронавты приводняются. Так вот, когда садился наш космонавт-моряк он умудрился в степи Казахстана найти какую-то воду в зоне посадки и сел на нее, то есть стал единственным космонавтом нашим советским, который приводнился. Моряк. Валерий Ильич Рождественский.

А.Х. Повезло человеку. А я, когда смирился с мыслью, что космонавтом стать не получится, успокоился. А тут на втором курсе у нас открылась специализация «аварийно спасательная, водолазная». Дело было совершенно новое. В этот класс набирали всего человек 15 желающих. Я туда не рвался. Заставили пройти комиссию и оказалось, что только половина из добровольцев годны по состоянию здоровья. Тогда провели медкомиссию всего курса и едва набрали этих 15 и меня в том числе. Я даже сначала сопротивлялся: как это против моей воли что-то там! Есть такая у меня черточка делать то, что хочешь сам, а не то, что заставляют.

А.Х. Есть тут определенное противоречие... Но я так скажу. Армия учит подчиняться решению, основанному на идеологии, а тут не знаешь куда идешь.

А.Х. Надо знать правила игры, на что ты подписываешься. Сегодня я доволен, что так случилось со мной. К счастью, у нас были выдающиеся преподаватели. Николай Петрович Муру. Он занимался судоподъемом с послевоенного времени и поднимал немецкие лайнеры «Германия» и «Герман Геринг», которые у нас стали потом «Россия» и «Нахимов». Лекции были не отработаны, зачастую они читались по своим воспоминаниям, дневникам, архивам. Он приносил фотографии. Представляешь, не из книги тебе показывают чему надо научиться, а раскладывают на парте исторические фотографии - реликвии - и начинает объяснять что-где.

А.Х. Так он и был главный теоретик! Крылов, Зараев, Муру. Если у корабелов спросить – их книжки до сих пор воруют изо всех училищ…В общем - я увлекся. И тут оказалось, что иду той же тропой, что и Рождественский, начиная с училища и кончая группой водолазов. Но я-то об этом не знал! Когда я попал на Северный Флот, проходя мимо одной из кают, увидел нам ней бирку: «В этой каюте жил Герой Советского Союза Космонавт Валерий Ильич Рождественский». У меня ноги подкосились: так я все-таки в космос попаду или нет?! Мне же сказали «нет», а я не зная и не надеясь!…Потом была служба. Тяжело было. Все на берег в связи со штормом, а мы в море, доставать кого-то.

А.Х. Да.

А.Х. Естественно, как раз во время той самой комиссии. Есть много психо-физиологических тестов. Один вопрос зададут раз двадцать и выяснят, как ты относишься к тому или другому. На скорость реакции были тесты.

А.Х. Я понял. Человек должен быть, прежде всего, профессионалом. Какой бы он умный, способный, упорный не был, он там все равно без специальных знаний и навыков ничего не сделает. Ну, вот я так думаю... Еще надо помнить и глубоко понимать цель. Второе – это желание: хочет человек сделать эту работу или не хочет. Я, например, давно выработал свою пенсию, так что с продолжением службы б’ольших денег не получу. Я служу, как говорится, за идею. Ну кто, если не я. Уйду я, так тут вообще все рухнет, потому что, как у нас часто бывает, все на долге и энтузиазме. Ведь надо готовить смену, заниматься обеспечением. Мы вот занимались подготовкой и обеспечением ребят, которые поехали на «Курск». Первую группу я же туда спускал. Они там работают, и как ты им скомандуешь, так они и сделают. Они выйдут от туда или не выйдут.

А.Х. Там так происходит. Ребята месяц живут в барокамере наверху судна, в этой барокамере давление 10 кг (100 м). И работают по 6 часов каждый день. Эффективность при длительном пребывании на глубине огромная. Контролируют их жизнедеятельность, наблюдают за отдыхом врачи и обеспечивающий персонал. Потом группа 3 человека готовится, одевает снаряжение и переходит в пристыкованный колокол. Затем открывают крышку, колокол остыковывается и погружается к объекту. Выравнивается давление, крышка открывается, они выходят и работают. Командую я ими. Там, внизу есть первый, кто непосредственно делает работу и второй, который его контролирует и подстаховывает одновременно. По телекамере я определяю, где они находятся…На этих работах мандраж был такой, что когда ребята выходили, спать не могли.

А.Х. Доставали… А когда мы обучались на «Орле», на однотипной лодке в Североморске…

А.Х. Да. Мы исходили из того, что там нет света, все завалено, надо знать где ходить. Мы там были всего неделю, но группа подобралась такая, и так работали, что за неделю мы всю лодку изучили. Мы ходили по ней с завязанными глазами. Надо было понять, как пройти по лодке, безошибочно ориентироваться. Причем, когда нам завязывали глаза, мы так быстро по ней бегали, что экипаж удивлялся. Мы могли остановиться в любом месте, потрогать прибор какой-нибудь и сказать, что находится вокруг и где сам по отношению к отсеку, что впереди, где можно головой удариться, где ногой в яму попасть. Зато потом водолазам было просто. Если кто-то там терял ориентацию он просто что-то нащупывал и сообщал «я нахожусь у щита такого-то» или «я запутался, скорее всего, за такой-то вентель». Это здорово помогло.

А.Х. Да конечно. Профессионализм - понятно, но специфика задачи должны быть всеми осознана.

А.Х. Когда ребят в первую группу набрали, то они сказали, что ими должен руководить человек, которому они верят. Вопрос о моем присутствии тогда еще не был решен. До этого в части я командиром спуска стоял и знал характер каждого.

А.Х. Конечно, а как иначе?

А.Х. Я никогда не задумывался, как это в других отраслях деятельности бывает, но в нашей ситуации много решает физиология.

А.Х. Да все вместе! Вот смотри, при погружении, между тридцатью и шестьюдесятью метрами очень интересная глубина. На ней начинает проявляться азотный наркоз. В зависимости от индивидуальной предрасположенности человека он может почувствовать опьянение на тридцати, хорошо уже почувствовать метрах на сорока… а можно силой воли задавить даже до шестидесяти. Сказать себе: «надо идти и работать». Так я должен знать, как кто себя чувствует в этих условиях.

А.Х. А я сними на спуски хожу. В барокамере с ними нахожусь и вижу, что кто-то анекдоты травит, кто-то письмо пишет, кто-то сетку вяжет.

А.Х. Да все хорошо, когда люди чем-то занимаются. Плохо, когда просто спят. Есть время отдыха, когда надо спать. На каждом спуске набирается достаточно много информации о каждом человеке. И они знают, кто ими руководит. Если есть группа в 6 человек, то я знаю, как их лучше распределить по парам.

А.Х. Главное, что бы в группу не попал тот, кто не любит эту работу. Если, скажем, спустился человек, а потом наверху говорит, что туда не зайти, поэтому он не может это сделать – это все, это провал. Поэтому лучше послать человека, который имеет долю авантюризма, который знает, что это сделать надо и что это опасно. Он туда залезет, вот так прикроет телевизионную камеру на время, чтобы я не видел, куда он лезет, но попробует протиснуться в проходы вот такие вот. Но если он сказал «нет» – значит нет.

А.Х. Я тебе так скажу. Очень мало в нашем обществе, да и не только в нашем, знают про профессию глубоководника. Вот если ты читала первые статьи, которые вышли сказу после гибели Курска, то заметила наверное такое: «Так есть у нас водолазы-глубоководники или нет?!» И везде писали, что это совершенно сложно, безумно, невиданного здоровья люди нужны и т.п. Все это – ерунда. Вон метростроевцы, которые в кессонах работают, они под давлением находятся тоже огромное количество времени. Здесь готовность работать на такой глубине достигается тренировками, которые так и называются «для поддержания физиологической формы». Причем не на гелиевых смесях, а именно на воздухе и раз в 45 суток. В год по 8 спусков, И для нас это естественно, отсутствие света, мокроту чувствовать, холод - мы к этому привыкаем. Здоровье от этого не улучшается, конечно.

Здесь еще был дополнительный фактор, что нужно было лезть туда. И как бы народ не храбрился, страшновато было всем. Человек, который никогда ничего не боится, наверное, не наш человек. Готовить себя надо к ситуации и все. Страшно было, когда кто-то полез в отсек, а там зубатка огромная сидит. Он ее хотел отпихнуть, а она в ногу вцепилась. Но ребята молодцы, они в резиновых сапогах работают, которые используют докеры. И плавучесть выше и надежно.

А.Х. 50.

А.Х. Хороший очень вопрос, на который я не смогу однозначно ответить, что главнее. Сегодня расценки на работу водолаза в нашей стране ничтожные. За час работы на глубине 10 метров водолаз заработает меньше, чем на буханку хлеба, на 160-ти он заработает рублей 60 или 80. Это госрасценки такие. В нашей системе не было выработано критериев оценки этих работ. А вот если на Северном Море ведутся разработки континентального шельфа, очень много компаний там работает, так там, скажем, командир спуска получает 700 долларов в день (!). За ответственность. Обеспечивающий персонал - где-то 300-350 долларов в день. У нас командир спуска вообще ничего не получает, считается, что это обязанность.

Когда встала задача, что надо работать…Ну, все понимали, что это будет очень тяжело, может и промелькнула мысль, что все равно работать нам потому, что просто нет больше людей. В нашем отряде поддерживается должная форма и уровень, поэтому мы практически всегда в боевой готовности. Потому и погоны носим и деньги получаем. Потом, к сожалению, был поднят вопрос, что неплохо было бы нам хоть как-то заплатить. Стали интересоваться, сколько зарубежным коллегам платят. Но информация об «среднеотраслевых» заработках в открытом доступе отсутствовала, в какой-то книжке мы нашли расценки в районе 50-ти долларов в день. Но это были бы деньги водолазов. А я как командир спуска ехал, зная, что ничего не должен получить, кроме командировочных. Но когда мы прибыли на норвежскую платформу, то оказалось, что за проживание там надо платить как в гостинице 80 долларов в сутки, за обеды 30, так что намек был такой, что мол не возникайте больше на счет оплаты …Надо отметить, что мы к этому были готовы… Лен, понимаешь? То есть, не смотря на все разговоры, что не плохо бы и заплатить, первая реакция была, что не за этим-то мы ехали. Когда такие трагедии происходят, понятно, что на первом месте. Как в других сферах я не знаю, идеи или деньги. У нас - вот так.

А.Х. Да, да. Тут нет никакого конфликта или альтруизма. Конечно, если ты уже начал работать и поступает информация, что бессовестно обманывают, то, вероятно, стоит прекратить работу. Нам писала одна команда, которая поднимала судно и ребятам не заплатили, сославшись на банкротство фирмы. Надо смотреть, пострадают люди от этого или нет. В экстремальных работах система ценностей несколько иная, рубль там не главное. До принятия решения надо с финансовой стороной разбираться. Если уже в бой вступил надо делать дело и все.

А.Х. Конечно…Конечно. Я бы даже сказал по вашему « за базар…».

А.Х. Я бы не сказал, что это главное. Лидеры же бывают номинальные и нет. По крайней мере, в моей жизни было два примера, когда люди были номинально по должности лидерами и пытались лидерство подтверждать и ничего из этого не получалось. По-моему лидер – это все же совокупность знаний человека и его внутреннего мира. Ну например, есть такой Знайка – профессионал. Он знает все диаметры всех гаек и равных ему нет. Но выдался вечер на берегу, народ отдыхает, а он заводит разговор про эти гайки, хотя люди хотят поговорить о женщинах, анекдоты потравить. Ну, не будет он лидером. Все будут говорить, что он сухарь и зануда и что с ним скучно.

А.Х. Да, без всякого сомнения. Иначе сгоришь на этой работе и все.

А.Х. Не встречал такой ситуации, не представляю себе такой ситуации, чтобы лидер, которому все верят, позволил бы себе блажь.

А.Х. Я бы смолчал. Потому, что люди мне доверяют. Ну уж если совсем там падаю, то я знаю кому передать процесс.

А.Х. Да, конечно.

А.Х. Сразу отвечаю, потому, что имею мнение на этот счет. Я всегда исхожу из того, что людей надо любить.

А.Х. И все.

А.Х. Это который спорит не по делу, не признает очевидной взаимозаменяемости, решения большинства.

А.Х. Ты понимаешь, в чем дело. Когда я начинал, аварийно спасательная служба была не в почете. Раньше она вообще называлась вспомогательной - ВС АСС. Работа тяжелая. Всех пьяниц туда присылали, у кого продвижение не шло. И считалось, что самое лучше - это автономное плавание, где никто не дергает, не проверяют без конца. Люди себя там совершенно иначе проявляют. Отчаянный пьяница при оказании помощи аварийной лодке вдруг становится человеком просто незаменимым. А в последние годы я почувствовал, что водолазное дело вообще в нашей стране никому не нужно и появилась досада что ли. Знания ведь есть и захотелось их передать тем, кто в них нуждается.

Когда к нам приехал Ив Норман друг Жака Ива Кусто, который создал Всемирную Конфедерацию Подводной Деятельности, то рассказал, что сегодня в мире много людей стало увлекаться экстримом. Причем экстримом в плане отдыха. Людям надоело ходить по музеям, жить в пятизвездочных отелях. Некоторые готовы заплатить деньги за то, что бы им дали палатку, нож, соли и выбросили в тайгу. Чтобы проверить чего стоишь. И на этом фоне за рубежом - повальное увлечение подводным плаванием. К эму времени для русских открылось Красное море, появились люди, готовые полюбоваться рыбками и кораллами.

Годика через полтора у нас состоялся первый семинар инструкторов, который проводили французы. Мне показалась очень куцей программа, которая предлагалась новичкам в качестве достаточной. Я чувствовал, что располагаю знаниями, которые были бы вполне тут уместны. Я думаю, что все должно быть честно: если ты деньги берешь с человека, то должен хотя бы объяснить ему, что там умереть можно. У нас получилась по-хорошему резковатая дискуссия. Французу ведь не сказали, кто придет, а тут выясняется! Так что в результате на семинаре мы его экзаменовали, сдали свои зачеты, а потом на коротеньком брифинге закидали такими вопросами, так что он оказался в шоке. Он сказал, что потрясен нашими знаниями, что будет докладывать в штаб-квартиру КМАС в Риме и ходатайствовать о присвоении нам инструкторских квалификаций. Так что после первого же семинара я получил инструктора.

А.Х. Те бизнесмены, которые приходят в клуб и начинают погружение очень по-разному себя проявляют. Даже не бизнесмены, а просто люди состоятельные. Некоторые показывают себя перед группой сопровождения, некоторые плавают для себя. Но ни те не другие не пытались пока давить своим лидерством на работе.

А.Х. Мы их учим как себя вести в аварийных ситуациях под водой. Ногу сведет, кончится воздух, маска упадет и т.д.

Е.М. Ты знаешь, действительно, подход одинаковый. Если люди в экстриме реально работают, то они, прежде всего умеют слушаться старшего и верят, что он их научит как надо. И я действительно вкладываю в ребят душу. Стараюсь больше дать знаний, например, рассказываю водолазную медицину, хотя программой это не предусмотрено.

А.Х. Звезду Героя.

А.Х. Ну, здесь другие вершины, другие подвиги, наверное, здесь все сначала.

Перейти в раздел интервью

Написать в редакцию

Перейти на сайт сообщества Лидеров Перемен